[daeril]

Автор:  Гейфилд
Название: Мысли не горят
Жанр: слэш, романтика, ангст
Пейринг: Намо/Мелькор
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: Strong AU, смерть Валар.

Мелькор вошёл в отворившиеся Чертоги Мандоса и скептически уставился на брата.
– Добро пожаловать, Старший, – тепло улыбнулся Намо. Чёрный Вала прошёл через длинный гулкий холл, поднялся по двенадцати чёрным ступеням и небрежно присел на левый подлокотник трона. Судия поднял руку и провёл пальцами по прохладному шёлку чёрной хламиды.
– Почему я? – спросил Мелькор, глядя на холл и стараясь не вспоминать, как он стоял когда-то там, внизу, и по его скованным рукам на ледяной пол текла кровь, а его суть раздирала мучительная боль, злоба и отчаяние. Тогда три эпохи казались такими длинными…
– Кого ещё мне позвать на последний Совет, как не старшего нашего брата? – иронически усмехнулся Намо. Улыбка стёрлась с его губ; понизив голос, Вала тихо добавил: – Они все от Света, и лишь мы живём во Тьме. Когда мир погрузится в сияние Первозданного Огня, я хочу держать в своей руке твою руку. Пусть они думают, что я собираюсь сказать Врагу последнее напутствие, предупредить его будущие злодеяния… пусть думают, что хотят, – закончил он.
– Пусть думают, – согласился Мелькор и ласкающе провёл своей ладонью по его. Намо крепко сжал руку брата, и Чёрный Вала в кои-то веки не стал сопротивляться.
– Песня уже звучит, – прошептал Мандос, в его голосе и музыке его сути слышалась паника, он не хотел умирать и страшился неизвестности и неизбежности, он так привык рассчитывать всё наперёд… – Нижние уровни Арды сгорают… люди, гномы… всё, всё… скоро и мы…
Бросив его руку, Мелькор наклонился и, прижав его к спинке трона, бесстыдно поцеловал, заставляя замолчать. Он не собирался тратить время на слова. Тёмный Вала привык жить одним мигом. Отчасти потому, что зачастую только один миг в его распоряжении и оставался.
Песня крепла, Эру избавлялся от надоевших мыслей. Как и всякому творцу, ему редко нравилось то, что он создал. Очередное создание оказалось бессмысленным и некрасивым. Войны, ложь, коварство, – разве этого он хотел, разве об этом говорил он Манвэ, прося, вопияя к его разуму, дабы Сын вернул Арде былую красоту? Нет, нет… всё прочь, всё долой, начнём же с чистого листа!
Мандос рушился, Первозданный Огонь, море золотистой лавы, пожирал всё, расплавляя, стирая. Намо отшвырнуло назад вместе с троном, Мелькор по вращающемуся в потоке огня пьедесталу трона съехал в Огонь по колени. Ему было страшно увидеть себя безногим, уничтоженным лишь частично; вытянувшись на чёрном камне, не рискуя шевелиться, он ударил в Намо огромным зарядом энергии, которого хватило бы на то, чтобы развоплотить и оглушить троих Фэантури. Пусть Намо хотя бы не почувствует всего ужаса… ни сам, ни через брата и сестру, с которыми он единая мелодия.
Пламя пожирало его. Боли не было, только страх от вида колыхающегося моря. Мелькор радовался, что из глубин Мандоса не услышит Манвэ. Близнец ещё не знал, что Огонь близко. Огонь не чувствовал никто, кроме него и Намо. А Манвэ не услышит его. И хорошо. Пусть тот, кто был первым создан, и уйдёт первым…
В полном беззвучии умирающей мысли Пламя поднималось выше. Велик был соблазн закрыть глаза и не смотреть, как оно медленно поглощает грудную клетку и приближается к лицу, но Мелькор смотрел. Вероятно, это последний конец мира, который доведётся увидеть. Надо досмотреть до конца…
…надо принять свою смерть с достоинством. А дальше – дальше можно будет не думать уже ни о чём.
Пьедестал снова перевернулся, и Чёрный Вала ушёл в Пламя целиком, не успев поразмыслить о том, что станет, когда погрузится и голова.

***

В тысяча девятьсот восьмидесятых годах от дня рождения странного Сына Господня, чей путь был так краток и тернист, Мелькор сидел на диване рядом с Намо и старался не пожирать его глазами, а потому взгляд Тёмного блуждал по всей комнате, совмещённой со студией. Намо улыбался.
– Мелькор, – наконец сказал он, – мы встретились и у нас есть тела. Чего ты ещё хочешь?
Мелькор не ответил, его взор чертил пламенные дуги по орнаменту ковра.
Намо перегнулся через него, чтобы взять с низкого журнального столика засахаренный кусочек ананаса, и даже поводил сладостью у брата перед носом, в надежде, что он соблазнится и можно будет как-нибудь начать… скажем так, беседу, но Старший настолько погрузился в свои размышления, что есть ананас пришлось без его помощи.
– Наконец, – проговорил Намо, думая, за чем бы ещё потянуться, чтобы Мелькор уже обратил на него внимание, – мы предоставлены друг другу. Представь себе только, мы здесь совершенно одни, без надзора Эру…
Тёмный помрачнел.
– Быть может, здесь нам не стоит иметь ничего общего, – бросил он, порываясь встать. – Здесь или там, я по-прежнему Чёрный Вала.
– А я по-прежнему самое жестокое и хитрое существо в Арде, – промурлыкал Мандос, хладнокровно удержав его за локоть. – Почему ты пытаешься сбежать, если даже табурет в соседней комнате чувствует, как ты меня хочешь?
– Вообще-то, – глухо напомнил Мелькор, – я тебя убил.
– Когда? – нахмурился Намо.
– Тогда, в сиянии Первозданного Огня, чтобы…
– Чтобы что? – вцепился Судия в осёкшегося брата. – Я ничего не помню…мне рассказывали ужасы о том, как мешанина тел погружалась в огонь, как наши братья и сёстры карабкались друг по другу, они до сих пор не могут забыть, а я не могу вспомнить… так это ты лишил меня памяти?
– Мне показалось, тебе не захочется это видеть, – ядовито отозвался Мелькор.
Несколько секунд Намо поражённо смотрел ему в лицо (глаз Старший так и не поднял), потом взял с тумбы сигареты и закурил. Тёмный косился на его музыкальные пальцы и маялся ожиданием, не зная, что брат ему скажет.
Мандос сглотнул и тихим, чуть дрожащим голосом произнёс:
– Знаешь, Мел… – Он хотел сказать много слов, хотел воскликнуть, что никто бы не поступил так, что если бы он не верил, что Тёмные способны любить, то после такого поверил бы, что… много чего хотел сказать, но мысли не складывались в слова, а перед внутренним взором стояло испуганное лицо Мелькора и чёрный потолок Чертогов с отблесками Огня, а потом – забытье, такое мягкое, такое покойное… будто он плыл в Предвечном Океане, не заботясь больше ни о чём.
– А что видел ты? – спросил он.
– Пламя, – пожал плечами Мелькор и всё-таки посмотрел на него. – Предвечное пламя, из которого вышли мы все. В начале я ещё успел его застать, оно ушло и оставило всех нас… вы тогда ещё ничего не соображали.
– Тебе было страшно? – Намо медленно провёл ладонью по его руке и переплёл свои пальцы с его.
– Не знаю.
Намо обнял брата, прижался лбом к его виску, длинные серебристые волосы упали Мелькору на спину и на грудь. Им наконец было дано ощущать тепло друг друга, всю силу прикосновений, всю страсть поцелуя, и Намо собирался этим воспользоваться в ближайшие две минуты.
– Спасибо, брат, – низко проговорил он на ухо Старшему. – Никто не сделал бы этого для меня.
– Даже Отец не сделал, – горько улыбнулся Мелькор. – Теперь у него другие, лучшие дети… даже Манвэ забыл… как он мог забыть послушного Манвэ?
– Мне кажется, послушный Манвэ ничуть этим не огорчён. – Намо потянулся за пультом и выключил телевизор, где шла прямая трансляция рок-концерта послушного Манвэ с послушным Ирмо и некоторыми другими послушными Валар. – Так почему должны огорчаться непослушные вроде нас с тобой? Нам ведь оставили жизнь… и даже возможность быть вместе. Помнишь, тогда, в Мандосе, ты так об этом мечтал?
– Всегда испытывал странное чувство, когда сбывались мои мечты.
– Это преходяще, – ухмыльнулся Намо и опрокинул его на диван. Шёлковый халат соскользнул с его плеч, и у Мелькора не хватило силы воли устремить взоры хотя бы к потолочному рельефу. – А теперь скажи мне, дорогой брат, что ты чувствуешь? Я, право, ещё не успел поверить своему счастью…
– Что я чувствую? Словами не передать… – хмыкнул Мелькор и поцеловал брата. Намо погрузил пальцы в его растрёпанную платиновую гриву и с наслаждением предался тому, что люди называли пороком.
Честное слово, до людей ему, как и прежде, совершенно не было дела. Он восторженно радовался тому, что мысли не покидают мир навсегда.
Когда-нибудь они обязательно возвращаются. И, дай Эру, не один раз.